|
|
Непристойное предложение
| |
| jbliss | Дата: Суббота, 15.11.2014, 10:26 | Сообщение # 16 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
* * *
Манящее ощущение опасности, боязнь его и затеянной им игры без правил, непрерывное напряжение, державшее ее вот уже вторые сутки - с того момента как он сделал ей свое непристойное предложение, - вдруг отступили. Просто схлынули, подхваченные этим стремительно-нежным штормом, вместе с обломками разбитого корабля - стыдом, скованностью, чувством вины и гневом, а на их месте появилась звенящая легкость - и ощущение неги, и полета, и - спокойствия.
Она вдруг поняла - каким-то непостижимым образом почувствовала, что он не причинит ей вреда, что все закончится хорошо - настолько, насколько это возможно. Она не могла больше об этом думать - не могла больше думать совсем, настолько устала от собственных мыслей, терзаний и опасений, - она просто чувствовала - сердцем и кожей, что он не сможет причинить ей зла. Не сможет - даже если сам об этом еще не знает. И он выполнит все свои условия. Ей обещали это его руки - такие пугающе-смелые и настойчиво-мягкие - ключи от ее запретов. И обещало его дыхание - горячее и прерывистое - из губ в губы. И обещали его глаза, в обволакивающей нежности которых она растворилась. И не хотелось поднимать веки, и расплетать пальцы, и отдаляться от его тепла - такого непривычного и такого необходимого сейчас. Ей нравилось ощущать, как он реагирует на нее. Нравилось, что он отзывается на каждое ее движение, улавливает ее желания. И эта власть над ним пьянила. Сводила с ума. Кружила голову. Он такой сильный - и такой... поддающийся. Её.
Она не успевала ни о чем думать - просто ловила секундные ощущения, и они наполняли ее какой-то будоражащей радостью, разливаясь по телу алым теплом вскрытых вен. Дарили невесомость - и восторг от парения. Чувство единого целого наполняло тело, как красивый воздушный шар. Распирало, грозясь лопнуть, заставляя крепче сжимать его ладонь. Такая странная свобода и легкость. Легкость и свобода. Только не думать. Ни о чем не думать. Не думать, не думать, не думать... Быть свободной от мыслей, от предрассудков, от самобичевания и ограничений. Ни о чем не думать. Только чувствовать. Не всегда - только сегодня. Хотя бы сейчас.
Эта мысль о спасительной отсрочке последней стремительной волной - нахлынула, размыла и опустила на самое дно воронки черты лица человека, любить которого она обещала вечно.
* * *
Она открыла глаза - все еще оставаясь в дурмане его объятий, продолжая перебирать пальцами его волосы на затылке - и улыбнулась.
Он удивился - и улыбнулся тоже.
- Я хочу есть! - объявила она и спустила ноги на пол. Расправила платье, пригладила волосы - деланно-серьезно, а потом снова тряхнула головой, отпуская спутанные пряди на волю.
Смех щекотал ей губы. Странно-знакомое и в то же время давно забытое веселье, словно праздничные - красные, синие, золотые ракеты вдруг взорвались внутри нее. Пьянящий восторг внезапно обрушившейся свободы, позволяющий пережить неизбежное без страха и сожаления, и даже найти в этом свои прелести. Пожалуй, такого ощущения у нее не было со времен учебы в колледже - пятилетней ссылки, превратившейся из тоскливого наказания в фейерверк дерзости.
- Что ты хочешь? - он подошел сзади, радуясь ее аппетиту - и перемене в ней, коснулся прядей ее волос, пропустил их сквозь пальцы, потом убрал их набок, освобождая шею для поцелуя.
- Мммм... У нас осталось что-нибудь со вчерашнего ужина? - она повела плечом и слегка обернулась - то ускользая, то возвращаясь.
- С ужина? Мне показалось, ты не любишь французскую кухню.
- Я пять лет жила в Европе. Я люблю и французскую кухню, и французов.
- Вот как?
- Ты не знал этого?
- По поводу французов не знал. Это распространяется на всех или на кого-то в отдельности?
- Тебе правда интересно?
- Мне все интересно о тебе.
Она нахмурилась - лукаво, с притворным сомнением.
- Я ценю твой интерес, но ты так и будешь морить меня голодом?
Он широко улыбнулся - не совсем понимая природу смены ее настроений и не совсем ей доверяя, но - наслаждаясь этой игрой и ее импровизацией.
Потом снял трубку и набрал номер.
- Мы хотели бы позавтракать, - сообщил он собеседнику, пока она пыталась не смеяться, запуская руки ему под рубашку. - Эдвардс спрашивает, где мы будем завтракать - на палубе или в каюте.
- Конечно, на палубе! Только солнце и океан. И повсюду блики... Все, как ты любишь.
В ее голосе было слишком много восторга - для их ситуации.
- На палубе, - бросил он в трубку и медленно вернул ее на место. - А что любишь ты, Иден? - он прищурился - настороженно, всматриваясь в нее и надеясь понять.
- Мне все равно, - она вдруг рассмеялась - безудержно и весело. - Я буду любить все, что ты скажешь. Хочешь? Я смогу. У меня получится.
* * *
- Что там за город? - спросила она, схватившись за боковые поручни - как за что-то устойчивое и спасительное. - Это Лос-Анджелес, да? Почему мы остановились здесь?
Он поставил иглу на пластинку и поднял голову.
- У меня здесь дела сегодня.
- Ты оставишь меня одну? - она выглянула на него из-за плеча - кокетливо и задорно.
- Ни в коем случае, - приглушенно ответил он, мягко поглаживая пальцами ее шею. - Ты будешь со мной.
Она прикрыла веки и запрокинула голову, улыбаясь солнцу и ветру, взлетая навстречу свободе и жадно вдыхая ее густо-соленый, морской запах.
- Мне уже нравится, как ты говоришь об этом, - она повернулась к нему и, взяв за руки, закружила в неспешном танце - в такт мелодии, льющейся из динамиков.
- Правда? - он едва успел обнять ее, как того требовал танец, когда она снова ускользнула.
- Я хочу купаться.
Он явно не успевал за ней.
- Что? Ты серьезно? Прямо сейчас?
- Да. Почему нет?
- Не думаю, что это хорошая идея. Вода довольно прохладная.
- Ты что, струсил? Ты?
Она подбежала к корме и скинула туфли.
- Иден, не надо, это не пляж, - он взял ее за локоть, пытаясь остановить - и все еще сомневаясь, что она не шутит.
Она начала расстегивать пуговички на груди платья. Непривычно-бездумная, наигранно-беззаботная. По-детски озорная - и отчаянная.
- Иден! - он притянул ее к себе - в странном желании сохранить и уберечь, сгреб в охапку, снова взъерошил волосы. - Не надо. Остановись. Пойдем, тебе нужно поесть.
В ответ на это она рассмеялась и, высвободившись из его объятий, столкнула его вниз.
Когда он вынырнул - отплевываясь от соленой воды и смеясь над своей доверчивостью - и абсолютной нелепостью происходящего, она больше не улыбалась. Напротив, ему показалось, что он видит слезы в ее глазах.
- Иди ко мне, - позвал он, держась за поручень. Она колебалась несколько секунд - боролась не с ним, а с собой, и - прыгнула.
Она снова смеялась - ловя ртом воздух, пытаясь удержаться на поверхности, притягиваясь к нему, прижимаясь всем телом - и боясь оторваться. В голове звучала все та же навязчивая мелодия, какие-то переливы - и саксофон, от которого душа выворачивалась наизнанку.
Соль на его коже казалась сладкой на вкус.
- Я как будто все еще под водой... Что ты со мной делаешь? - шептала она исступленно, касаясь носом его щеки, а потом губами - уголка его губ.
- Только то, что ты хочешь... - В ушах у него шумело, словно он тоже был под водой, где-то в толще - и в невесомости. - Чего ты хочешь?..
- Тебя.
Ее затуманенный, с поволокой взгляд сводил с ума. Еще чуть-чуть - и он потеряет контроль. Окончательно. Ну и черт с ним!
* * *
На палубе она расплакалась - безудержно и нервно. Он делал с ней что-то такое, что заставляло ее забыть обо всем. О том, кто она есть и кем должна быть. О том, кто есть он.
Ее почему-то трясло - как от холода, и он решил, что она замерзла.
Она почти смеялась - цепляясь за его мокрую рубашку, как за что-то, за что еще можно зацепиться, чтобы не упасть, - пока он кутал ее в плед и пытался снять прилипшее к телу платье.
- Какого дьявола тебе тут надо, Ричардс?! - рявкнул он, заметив, что один из членов команды стоит позади и смотрит на них. - Приготовь горячую ванну и перенеси завтрак в каюту!
- Да, сэр.
- Иден. Иден, посмотри на меня!.. - он сжимал ее плечи, надеясь остановить этот ее истеричный смех, а потом поднял на руки и отнес в спальню.
Она снова плакала - совсем без слез, сухо и надрывно, и беспомощно льнула к нему, и он ощущал ее теплое дыхание на своей шее.
Он скинул одежду и нырнул в махровый халат, и сидел на постели, сжимая ее в объятиях, промакивая сухим полотенцем ее волосы, целуя ее то в лоб, то в висок, и шепча что-то нелепое и утешительное - бессвязную ерунду о том, что он сожалеет, что никогда не думал, что даже предположить не мог, что все окажется так серьезно - и для нее и даже для них обоих.
Он не мог отпустить ее - и ненавидел себя за эту внезапную сентиментальность, за то, что нянчится с ней, и за то, что ему, как выяснилось, не все равно. Ненавидел - и не мог остановиться, потому что нежность к ней сметала все барьеры, развязывала руки, и они - почти против его воли - гладили и утешали. Он не знал, чего она хотела, и понятия не имел, что ему делать, но - просто не мог оставаться безучастным, пока она плакала.
Ему казалось, что он видит себя со стороны - себя и эту женщину, такую чужую и далекую, и совершенно не нужную и только все усложняющую, - и картинка смотрелась абсурдно.
Она, наконец, затихла, дыхание выровнялось, и он переложил ее голову на подушки - боясь совершить неосторожное движение и потревожить ее сон - и уверяя себя, что это только потому, что он устал от нее и больше не хочет истерик.
Он поднялся - решительно, и вдруг случайно взглянул на нее. Он вовсе не собирался смотреть, - какая-то чертовщина заставила остановить на ней взгляд - и смотреть так жадно, как будто больше он ее не увидит.
Он стряхнул с себя наваждение и отвернулся. И уже шагнул за порог - когда решил укрыть ее вторым пледом.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Понедельник, 17.11.2014, 21:42 | Сообщение # 17 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
* * *
Она открыла глаза оттого, что кто-то стоял возле нее.
Ричардс сразу же отвел взгляд и вернулся к маленькому сервировочному столику на колесиках.
- Мистер Барр просил передать вам это, - он указал на накрытые колпаками блюда и взялся за кофейник. - Кофе с сахаром и сливками?
Она присела на кровати, подтянув плед до самого подбородка, и пригладила волосы, представляя, как нелестно выглядит после сна и... купания.
- Нет, черный.
Он подал ей чашку и снял с нижнего яруса столика подарочную коробку.
- И еще вот это. Мистер Барр просил, чтобы вы надели..
- Спасибо, Ричардс, дальше я сам, - властно уведомил его мистер Барр, собственной персоной возникший в дверях каюты. Безупречный, подтянутый, сдержанный, элегантный. Одного взгляда на него хватало, чтобы понять - все случившееся утром было не более чем фантазией, причудливым порождением ее уставшего подсознания.
Помощник спешно покинул комнату, оставив коробку на постели.
- Я не хотел будить тебя, но, боюсь, что иначе мы опоздаем. Будь готова через час.
Она сдержанно выдохнула.
- К чему я должна быть готова?
- Ко всему, Иден. Как всегда. Через час, - напомнил он все так же сухо и взялся за ручку двери. Потом обернулся и посмотрел на нее. - Тебе лучше?
Она снова пригладила волосы, уводя взгляд в сторону. Нахмурилась, закусила губу.
Как мило! Как мило с его стороны справляться о ее состоянии, после того, что было!
- Да. Все в порядке, спасибо, - произнесла она вслух, не сумев скрыть вызов и раздражение.
- Хорошо, - он помедлил пару секунд, изучая ее лицо, и удовлетворившись увиденным, добавил. - Съешь что-нибудь.
* * *
Все выходило из-под контроля. Стремительно и неотвратимо, набирая обороты с каждой секундой.
Он был уверен, что она проснется к моменту его возвращения, и был удивлен докладом Эдвардса о том, что гостья все еще отдыхает. Он послал его убедиться, что с ней все в порядке, что она не сбежала, не натворила глупостей и действительно спит, и, получив ответ, не успокоился.
Он мог бы проверить ее и сам, он хотел, но сдержался.
Он сразу прошел в кабинет и налил себе выпить.
Этот стол, эти книги и телефон... Ему казалось даже, что он ощущает запах ее духов. Такой навязчивый... дурманяще-сладкий. Липнущий к губам, обволакивающий.
Этот запах теперь везде. Он преследует его неотрывно. Как будто он поразил его ноздри, внедрился в его днк и теперь будет с ним всегда. Так же, как ладони обречены теперь ощущать ее тело.
Зачем он затеял все это? Зачем привел ее сюда, впустил в свой кабинет, в свою постель, в свою жизнь? Ее - и этот запах, попавший в его кровь.
От него надо отделаться.
Это ловушка.
Нужно избавиться от нее, пока не поздно. Пока еще можно все вернуть на свои места. Пока еще стол может стать просто столом, а телефон - телефоном. Пока еще можно стереть отпечатки ее пальцев со всех поверхностей.
Он ослабил узел галстука и налил еще бренди.
Сел за стол и закинул ноги на столешницу. Стало как будто легче - но ненадолго.
Сейчас он позвонит Крейгу Ханту и вызовет его сюда. Немедленно. Потом прикажет разбудить Иден и увезти с его яхты. Да, именно так. Это отличный план. Блестящий.
Он поднял трубку и ткнул по кнопкам.
- Рад тебя слышать, Бобби. Ренфилд тоже скучает, ты в курсе?
- Да, я уже все решил с ней.
- Отлично. Как все прошло с миссис Кастильо?
- Если расскажу, ты будешь завидовать.
- Не может быть. Значит, ты звонишь не для этого?
- Нет. Передай Тонеллу, что его план по захвату мира осуществится согласно графику. Акции «Льюис и Богарт» будут у нас к середине следующей недели.
- Передам. Надеюсь, это поднимет ему настроение. Удачи, Роберт.
- Пока.
Он нажал «отбой» и поднялся. Прошелся по комнате - до двери и обратно. Вернулся к столу и, подхватив край столешницы, одним яростным рывком опрокинул его.
Легче не стало.
Он выдохнул - растерянно, уже не справляясь, и заметил что-то блестящее на ковре возле стола. Наклонился и поднял. Маленькая подвеска на тонкой цепи. Она была на ней утром. Лежала в ямочке у основания шеи, между ключицами. Совсем рядом с его губами, скользившими по влажной, дрожащей коже, - там, где отчаянно бился пульс.
Поздно.
Он не хочет от нее избавляться. Он хочет засыпать с ней по ночам - обнимая жестом собственника, утонув в шелковистом тепле податливого тела, и, открывая утром глаза, видеть ее рядом.
* * *
На переговорах он несколько раз выпадал из темы, и это окончательно выбило его из колеи.
Такого никогда не случалось прежде - он всегда был предельно собран и внимателен, улавливал все нюансы и предусматривал каждую деталь.
Но сегодня - он не понимал, что делает здесь, пока она - там, на его яхте. Он представлял, как она спит, как разметались ее волосы по подушке, как ресницы бросают тень на ее щеки, как она дышит во сне, и где у нее коленки, которые ночью касались его бедра.
Его это злило, и он пытался сконцентрироваться, и, если бы не Ренфилд, он провалил бы дело.
Он отказался обедать с партнерами, сославшись на плотный график, и, прощаясь, получил от Ренфилд замечание - она высказала сомнение в его профпригодности. И даже посоветовала пройти обследование. В ответ он нагрубил ей, и она обиделась, но, как безупречный секретарь, не подала вида.
Ему было все равно. Он знал, что неправ, и не знал, что с этим делать.
Злился на себя, на Ренфилд, на водителя, на светофоры.
Ему хотелось вернуться на яхту, узнать, как она, - и просто посмотреть на нее. Он надеялся, что она не помнит всего, что он наговорил ей, успокаивая. Он и сам не помнил всего. Он не знал, откуда вдруг хлынул поток такой ужасно романтической чуши, откуда все эти слова нашлись в его лексиконе. Только знал, что ни одному живому существу никогда не говорил ничего подобного. И ему было не по себе - оттого, что кто-то знает его таким, и, вместе с тем, - собственная способность к эмпатии стала для него открытием. И он не знал, как к этому относиться. Это могло сделать его слабым и уязвимым - уже делало, учитывая сегодняшний провал, и этого нельзя было допустить. Нужно как-то собраться, справиться. Это всего лишь женщина. Одна из многих. И она стала его наваждением.
Он не поехал на яхту, он поехал в казино. Сел за игральный стол и заказал себе выпить.
- Двадцать пять тысяч, - объявил он крупье и, получая фишки, переглянулся с эффектной брюнеткой на другом конце стола.
С ним творилось что-то невообразимое. Где-то глубоко в груди что-то сжималось, пульсировало, и вновь расправляло крылья - и трепетало.
Руки притягивали ее к себе, повторяли контуры тела, ощущая его мягкость, - и ему хотелось, чтобы она была рядом.
Навязчивое, необъяснимое, непонятное желание.
Он принял поднесенный официанткой бокал с бренди и сделал глоток.
Брюнетка призывно смотрела на него и улыбалась. И он улыбнулся тоже - уголками губ. Кажется, она не против более близкого знакомства.
- Я никогда много не выигрываю, - призналась она, бросая кости. - А вот вы, похоже, выигрываете всегда.
Он почти вздрогнул - встрепенулся и едва не соскочил со стула, когда увидел длинные светлые волосы, промелькнувшие слева. Девушка кого-то искала - но не его, - и не нашла, и он убедился, что это не Иден. Сердце вернулось на место, и он ощутил что-то вроде разочарования. И тут же урезонил себя. Ее не могло и не должно было быть здесь, ведь она - там, на его яхте, в его постели.
Он снова глотнул бренди и поморщился.
- Похоже, но только в казино.
- Значит, вы намерены сейчас отыграться?
- Неплохая идея, - он сделал удачный ход и аккуратным столбиком поставил перед собой выигранные фишки.
- У вас это хорошо получается.
Яркая, заметная, вызывающе-соблазнительная. С ней можно попробовать... отыграться.
- Может, это вы приносите мне удачу? Давайте посмотрим.
Они снова делают ставки. Ее бросок. Нарочито-изящный взмах рукой, потом театральный взгляд в его сторону - и улыбка, манящая, обещающая.
Он знает, к чему она ведет и чего хочет. Он хочет того же. Только с Иден. Целовать ее запястья, ощущая губами биение сердца. Трогать ее колени. Вдыхать ее выдох.
- Ваш ход, - напоминает брюнетка, вскидывая голову и позволяя бриллиантам в ушах сверкать и переливаться, заигрывать с ним на виду у всех, без стеснения.
Эффектная, задорная, азартная. Надо ловить шанс. Доказать себе, что все по-прежнему, что он может забыть о длинных светлых волосах и о глазах аквамаринового цвета, о сладком ванильном дурмане ее объятий...
Он чуть дольше обычного встряхивает кости. Потом выбрасывает их на стол и, не глядя, поднимается. Опускает руку вниз, отыскивая свой бокал, и залпом допивает до конца.
- Все, с меня хватит, - объявляет он, услышав о выигрыше.
Она обескуражена - и ждет продолжения.
- Самое интересное еще впереди.
Он усмехается - в его усмешке терпкая горечь. Ему противно даже смотреть на нее. Он уже потерял интерес.
- Именно поэтому мне и хватит.
* * *
Он не помнил, чтобы когда-либо в ком-то нуждался - вот так, как сейчас. Несколько часов, которые он провел в городе, вдали от нее, казались ему тоскливыми, бесполезными и бессмысленными.
Он не мог дождаться, когда увидит ее.
Он всегда считал себя одиночкой. Привык полагаться только на себя, не доверять никому и не позволять себе привязываться к людям настолько, чтобы при расставании ощущать утрату.
Он не любил людей - за их пороки, слабость и несовершенство. Ему казалось, что он видит их насквозь - и никогда не ошибался. Увиденное не добавляло ему энтузиазма и не позволяло впасть в заблуждение.
Он ничего не ждал и ничего не просил - те, кто были достаточно умны и дальновидны, чтобы поверить в него, всегда предлагали сами. И тоже не ошибались. Но это были партнеры. Если уходил один - появлялся другой, и не было нужды сожалеть об ушедшем.
Иногда ему казалось, что с ним что-то не так, что в интеллектуальном развитии он превосходит окружающих, а с эмоциональным у него явный дефицит, но он догадывался о причинах этого и не чувствовал особого дискомфорта.
Поэтому то, что творилось в его душе сейчас, не поддавалось анализу, не укладывалось в привычные рамки и не имело названия. Это было что-то иррациональное, неправильное, алогичное. Но оно - было, и этого нельзя было отрицать, как и не получалось от этого избавиться. Что-то изменилось в нем настолько, что он перестал быть самим собой, и больше не мог положиться на этого нового Роберта Барра - он перестал вызывать доверие.
В какой-то момент он решил поддаться ему - отпустить мысли и оценить его действия. И тогда новый Роберт Барр заставил водителя вернуться к мелькнувшей по ходу движения витрине бутика, где красовалось оно - длинное, в пол, изумрудно-зеленое, с мягким блеском, декольтированное, - зашел внутрь и купил. Оно стоило как весь его выигрыш, и это не имело никакого значения. Он представил ее в нем - и решил, что цена не так уж и велика. Он не умел делать сюрпризы — от души, он знал лишь одну радость - приобретения, и платье казалось вполне подходящим и - достойным ее.
Ему хотелось ее... порадовать.
Порадовать. Подарить радость.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 03.12.2014, 07:23 | Сообщение # 18 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 03.12.2014, 07:24 | Сообщение # 19 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| * * *
Она не знала, чего ждала от него. От него сложно было ожидать чего-то... хорошего, чего-то, что можно было бы принять за участие или сочувствие. Она давно это поняла - с первой их встречи, фразы, прикосновения. Чего-то просто положительного. И, тем не менее, она ждала. Возможно, каких-то знаков внимания после того, что было - не переданных через кого-то, а исходящих от него самого. Или - тепла, подобного тому, которым лучились его глаза утром, когда они были в воде.
Светлые, согревающие, искрящиеся лучики счастья - в затуманенном страстной дымкой взгляде. Радость. Юность.
Он заставил ее поверить, что она для него не такая, как все. Дал возможность почувствовать себя особенной. И это... да, наверное, было приятно, и даже ей льстило. Чуточку, совсем чуть-чуть.
От этой мысли ее моментально бросило в краску. Господи, о чем она думает?
Он же дурачил ее. Разыгрывал, обольщал - с использованием запрещенных приемов. И теперь ей было стыдно - ужасно, мучительно стыдно - оттого, что она повелась на них. Повелась - в то время, как должна была думать о Крузе. Только о нем. Ведь все это - ради него. Только он - ее единственная реальность. Ее поддержка и опора. Ее гордость и ее совесть. Ее любовь. Ее жизнь.
Да, именно. Ее жизнь - в его карих глазах, умных и проницательных, в его открытой улыбке, в неповторимом смехе, в нежных и сильных руках. Каким кощунством с ее стороны было забыть о нем - хоть на секунду! Всем хорошим, светлым, добрым и радостным, что было в ее жизни, она была обязана ему - и только ему. Он изменил ее, показал ей, что она может быть другой - хорошей женой и любящей матерью. Он показал ей, какой может быть жизнь и - любовь. Он научил ее уважать саму себя и других, отвечать за свои слова и поступки и никогда не делать того, в чем стыдно будет признаться. И она всегда старалась поступать так, как это сделал бы Круз. Как правильно, ведь он всегда поступал именно так.
Но сейчас... Она смотрела в зеркало - и видела какую-то другую женщину. Незнакомую. Чужую. Неправильную. В чужом платье, на чужой яхте. С отпечатками чужих пальцев на коже, с чужим - незнакомым блеском в глазах, в приторном облаке чужого запаха.
Она не станет ничего говорить Крузу. Он не заслужил того, чтобы знать о ее чудовищном унижении. Не заслужил того, чтобы винить себя в случившемся - ведь она пошла на это ради него. Ее Круз не сможет жить с этим. С мыслью о том, что, пытаясь спасти ему жизнь, она спала... с преступником. И ей... не было неприятно. Ей было... хорошо.
Его дыхание - опаляющее шею и грудь, его губы - неистовые и нежные, его объятия, заставляющие ее почти терять сознание...
Она закрыла лицо руками - жгучий стыд, и страх, и - обида душили и не находили выхода. Это все нервы. Нервы и стресс. Ничего не было. Ни-че-го. Она не может ничего чувствовать - к нему. Она не должна. Он преступник. Он враг. Он шантажист. Похититель. Убийца.
Она ничего не скажет Крузу. Потому что ничего не было. Они пройдут через это - вместе. Они уже преодолели так много невзгод и напастей, что теперь им нечего бояться. Она забудет это все. И никогда не вспомнит. Никогда.
Она забудет. И руки, и губы, и дыхание. Как кошмар.
Тем более, что даже он ведет себя так, будто ничего не было. Будто сегодняшнее утро - это его обычное утро. Одно из многих. С одной из многих.
Ему наплевать на нее, он добился того, чего хотел - заставил ее отвечать ему, но - она для него пустое место. И глупо было думать, что он... способен на что-то большее. Он просто воспользовался ею - как и собирался. Сейчас она почти не сомневалась в этом.
Он не стоит того, чтобы о нем думать, даже малейших воспоминаний - не стоит, он ничего для нее не значит - ни-че-го.
И сегодня, когда ей снова придется лечь с ним в постель, она будет представлять Круза. И даже назовет его - Круз, чтобы он все понял. Понял, с кем она занимается любовью на самом деле. Кого она обнимает, кого видит и чьи прикосновения чувствует. Чье дыхание опаляет ее шею и грудь, чьи объятия заставляют терять сознание...
Ради Круза она пойдет на все. На унижение, на предательство, на смерть... Да - на все, что угодно. И на убийство - если потребуется.
Она движением головы откинула назад волосы, уложенные крупными мягкими волнами, и надела клипсу.
Она сможет. Она выдержит. Ради Круза. Ради их любви, их детей и будущего. Все, что она делает - только ради него.
* * *
Он не сказал ни слова, увидев ее в платье.
Бесстыдно окинул ее взглядом - с головы до ног, оценивая свой вкус - и это в равной степени касалось и ее, и платья.
Она почти и не рассчитывала на иное.
Он заказал лимузин - то ли хотел произвести впечатление на нее, то ли хотел впечатлить всех окружающих. Но ей было почти все равно.
Они ехали молча - и каждый смотрел в свое окно.
Она не касалась его ни плечом, ни платьем, но ощущала его всем своим существом.
Воздух между ними искрил от напряжения, и если бы он задел ее - случайно, что-то могло бы взорваться.
- Театр? - усмехнулась она. - Неужели?
Он обернулся к ней - едва удостоив взглядом.
- Тебя это удивляет?
Она вскинула голову, презрительно скривив губы.
- Я полагала, это будет что-то вроде... мафиозной вечеринки.
Он широко улыбнулся - но не ей, а, скорее, собственным мыслям.
- Мафиозная вечеринка будет завтра.
- Понятно, - она опустила ресницы, в который раз за дорогу наматывая на палец цепочку от клатча.
- Что-то не так? - тем же светским, отчужденно-холодным тоном осведомился он, почти не задерживая на ней взгляд.
- Нет, все отлично. Правда. Я не совсем понимаю, зачем тебе это нужно, но это не имеет значения. Главное, что ты доволен.
- Иден, что не так? Совместные выходы в свет входят в условия договора. Ты сама согласилась на это, - медленно и унизительно-спокойно проговорил он, словно обращался к ребенку - капризному и неразумному.
- О, да! Согласилась. Тебе мало того, что я... - она замешкалась на секунду, подыскивая слово, которое сможет уколоть его побольнее, - вынуждена спать с тобой, тебе нужно заявить всему миру о своей победе и моем падении!
- Не понимаю, о чем ты, - он недовольно нахмурился, показывая, как утомил его разговор в таком ключе. Она вспылила.
- Не понимаешь? Ты одеваешь меня, как куклу, чтобы вывести напоказ, как свою собственность!
Он прищурился - и проговорил - жестко, чеканя каждое слово:
- Ты и есть моя собственность - на все три дня. Не забывай об этом.
Она задохнулась от возмущения. Нужно было отвечать, но она закусила губу и отвернулась.
Хотелось остаться здесь, в салоне, - ему назло.
Он встретил ее на выходе, и, подавая руку для опоры, сделал комплимент - в своей обычной манере.
- Злость тебе к лицу даже больше, чем платье.
Она наградила его презрительно-гневным взглядом, а он поднес к губам ее руку и поцеловал - насмешливо-нежно.
Она выдержит. Ради Круза. Только ради него.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Суббота, 06.12.2014, 16:30 | Сообщение # 20 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Суббота, 06.12.2014, 16:31 | Сообщение # 21 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| * * *
Он даже не пытался смотреть на сцену - он смотрел на нее. Как сдержанно вздымается ее грудь при вдохе, как пальцы сердито и взволнованно перебирают цепочку на крохотной сумочке, как рука поправляет волосы и платье - и все, что можно поправить.
Он с трудом подавил желание накрыть рукой ее руку - мягко и успокаивающе, а потом развернуть ладонью и поднести к губам. И задержать дыхание. И подняться выше - клеймить поцелуями мягкие плечи, спустив бретельки русалочьего платья.
Он смотрел на нее и пытался понять, что в ней особенного. Почему за одни сутки она так привязала его к себе, заставила переживать все эти немыслимые приливы нежности, странное желание чувствовать ее на всех уровнях - прикасаться, дотрагиваться, ощущать, осязать, проникать, впитывать.
Впервые в жизни он проснулся и осознал себя другим - с ладонями, полными воспоминаний, и с ощущением ее - рядом. В душе и сердце, в каждой клетке нерва.
Он даже не подозревал, что способен испытывать что-то подобное. И не был уверен, что сможет от этого отказаться. Но знал, что должен будет сделать это - уже через два дня. Вычеркнуть ее из своей жизни и сделать вид, что ее никогда не было. Ее - смущенно-нежной - и чувственной, дерзкой - и покорной. Он должен. Он сможет. Через два дня.
Два дня. Целых два дня. Не так уж много.
Она - просто женщина. Только и всего. Просто красивая женщина. И сейчас - еще на два дня - это его женщина. И он может любоваться ею - вот так, в полумраке. Может ощущать ее рядом. Может даже потрогать ее - кончиками пальцев, и убедиться в ее реальности.
И он сделал бы это - если бы она чуть-чуть повернула голову. Дала понять, что все чувствует. Его взгляд, его желание, его мысли. Как утром, в его кабинете, на его рабочем столе. Его - без остатка.
Это его женщина. Только его.
Ей казалось, что он смотрит на нее. Не просто время от времени, а не сводит глаз. Раздевая - до последней капельки духов. До бессвязного шепота, едва сдерживаемого стона, исступленного крика. Заставляя ощущать себя в плену его объятий. В плену, похожем на омут - дурманящий и жаркий. Сплетение дрожащих пальцев. Наслаждение в потемневших от страсти глазах. Тяжелое дыхание. Омут, из которого не вырваться.
Она боялась повернуть к нему голову - и убедиться в своих догадках. Или - не убедиться.
Руки не находили места, мысли не находили покоя. Скорее бы кончилась эта пытка! Только бы он продолжал смотреть...
Смотри, смотри на меня. Смотри, что ты со мной делаешь. Я не хочу этого, мне слишком страшно. Я не должна..!
Круз... неизвестно где... Так далеко, мучительно-далеко, когда он нужен ей - здесь и сейчас. Она запуталась. И некому объяснить ей, что делать. Некому подсказать. Посоветовать. Она запуталась. Заигралась. Она не справляется. Все слишком сложно. Он слишком близко. Она не выдержит. Уже не выдерживает.
Вдох. Выдох. Вдох.
Она справится. Она сильная. Ради Круза.
Два дня. Осталось всего два дня. Не так уж много. Ради Круза. Она сможет.
Нужно отвлечься от этого навязчивого ощущения - его взгляда и его присутствия, и попытаться... попытаться сконцентрироваться... на чем-то другом.
Звуки музыки, брызги света, игра теней - завораживающие и манящие - туда, в центр действия...
Тревога, опасность, тайна, загадка... Иллюзия. Фантом.
Жестокость, безжалостность - ко всем, и страсть - к одной женщине.
Неуклонное стремление к цели - любым путем. Цена не имеет значения. Ничто не имеет значения. Только музыка. Только страсть.
Не принятый. Отвергнутый. Не понятый.
Плачущее сердце под маской бездушности.
Для чего он решил показать ей именно это? Призрак - это... это - его...
Его руки легли ей на плечи - запустив рой теплых бабочек под кожу, мгновенно погасив озноб ожидания. Она не вздрогнула и не отпрянула. Она ждала этого.
* * *
Он был галантным кавалером, и, несмотря на бурлившие внутри нее эмоции, она не могла не отметить этого. Время от времени ее не покидало ощущение, что он играет с ней - и получает от этого необычайное удовлетворение, а иногда ей казалось, что он... гордится ею. Вполне искренне. Настолько, что он казался ей мальчишкой, восторженно демонстрирующим сверстникам только что завоеванный кубок. И, если бы она могла отбросить сложившуюся ситуацию, это было бы даже приятно.
Никто здесь не знал, что она - Иден Кэпвелл Кастильо, дочь самого богатого и влиятельного человека в Санта Барбаре и жена знаменитого инспектора. Никто не смотрел на нее косо - как на изменницу, и недоуменно - тоже никто не смотрел.
В ней видели спутницу известного бизнесмена - с обложки «Life», элегантного, изысканного и - уверенно-неотразимого. Ею восхищались. И ей завидовали.
- Я не думала, что ты интересуешься искусством. Во всяком случае, не настолько, чтобы владеть театром.
Она постаралась, чтобы в ее тоне - как и в ее словах - прозвучал комплимент, но из-за волнения не смогла подобрать нужную интонацию, и комплимент получился наигранно-беспечным.
Он улыбнулся - самодовольно, и в его глазах блеснули уже знакомые ей азартные искры.
- Мне нравится удивлять тебя.
- Мистер и миссис Рид очень тепло о тебе отзывались.
- Как и о тебе. Ты им понравилась. Это неудивительно.
Тень улыбки исчезла с ее лица, уступив место неловкости - и упреку.
- Они не знают, что я замужем.
- Уверен, если бы знали, их интерес к нам вырос бы в разы.
- Ты ради этого вывел меня в свой театр? Чтобы заслужить одобрение бывших владельцев?
- Вообще-то я пригласил их сегодня. «Призрак оперы» их любимая постановка. И... мне хотелось, чтобы они замолвили за меня словечко перед тобой.
Он смотрел на нее - неотрывно, наслаждаясь производимым эффектом.
- То есть, ты это все подстроил?! Невероятно! - она картинно закатила глаза к небу и взглянула на него - с таким же притворным осуждением.
- Оно того стоило, верно? - он лукаво прищурился, ему явно нравилась игра. - Тебе приятно было узнать меня с другой стороны.
- Ты себе льстишь, - она демонстративно приподняла брови. - И это ничего не меняет. Даже если ты приведешь толпу спасенных тобою душ. Ты по-прежнему шантажист и подлец.
Он чуть склонился к ней - обнимая за талию жестом собственника, и интимно - как заговорщик - понизил голос.
- Пожалуйста, говори потише. Здесь все считают меня порядочным человеком и, к тому же, филантропом. Не порть мне репутацию.
Он вел себя бесстыдно - пользуясь возможностью заявить о своих правах на нее, и от этого у нее предательски розовели щеки.
- О твоей репутации красноречивее всего говорят твои поступки. - Она еще пыталась быть серьезной и даже строгой, но уже сама не верила в свою искренность. - Ни у кого из этих людей ты не захватывал компанию и не похищал любимых.
- Ты такая злая, потому что голодная, да? - с улыбкой прорицателя заключил он, прижимая ее к себе спиной - без всякого стеснения. - Мы можем пойти куда-то... поужинать. Здесь недалеко есть одно местечко - симпатичное и уютное, с камерной обстановкой и мебелью в стиле Тринадцатого Луи. Неплохая кухня, большей частью, средиземноморская, достойная карта вин...
Его низкий с хрипотцой полушепот приятно щекотал ухо - расслабляя и возбуждая - до дрожи в коленках.
- Спасибо, нет. - Она с трудом заставила себя увернуться и выскользнуть из его объятий. - Я не хочу больше находиться с тобой на людях. Мне не нравится, что все на нас... так смотрят.
Ее сетование выглядело так же забавно, как и попытки скрыть польщенное самолюбие.
Он улыбался.
- Как?
Она чуть сморщила нос.
- Так, будто мы с тобой... вместе.
- Мы вместе - уже целые сутки. И впереди еще два дня - и две ночи. Мне приятно, что тебе... не терпится остаться со мной... наедине. Вдали от любопытных глаз.
Он обволакивал - своим неспешным произношением и самим присутствием, заставляя ее ощущать себя желанной - и смущаться.
- Я не это имела в виду.
Он протянул руку - медленно, будто хотел коснуться ее шеи, но только поправил прядь волос, отводя ее назад.
- Я бы с тобой согласился, но тогда мы оба будем неправы.
Она выдохнула. Нельзя было - не реагировать, когда он вел себя - так.
- Роберт, почему ты выбрал именно эту постановку? Тоже намеренно?
- Да.
- Почему?
- Хотел увидеть твою реакцию.
- И что ты увидел?
Он прищурился и выдержал паузу.
- Не так много, как ты опасаешься, и не так мало, как тебе хотелось бы. «Призрак оперы» не оставил тебя равнодушной. Когда ты так пристально смотрела на сцену, ты сама будто находилась на ней. И занавес еще не опущен, Иден.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Четверг, 11.12.2014, 00:37 | Сообщение # 22 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Четверг, 11.12.2014, 00:38 | Сообщение # 23 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| * * *
- Не могу больше идти! - спасительная коряга попалась ей на глаза весьма кстати, как раз в тот момент, когда она уже была готова сесть прямо на песок. - Почему по-настоящему красивые туфли всегда такие неудобные?
- Они просто не предназначены для прогулок по пляжу.
- Вот как? Все настолько просто?
- Подожди, - он опустился на одно колено, взял ее ногу и аккуратно расстегнул ремешок. Потом снял туфлю и бережно стряхнул песчинки с подошвы.
Она не попыталась запретить ему это - просто смотрела несколько секунд, как колдуют его руки над ее туфлями, и - впитывала его нежность, ощущая через тонкий чулок порхающие прикосновения его пальцев.
- Роберт, почему ты ведешь себя так?
- Как?
Его губы тронула тень улыбки.
В эту минуту он казался ей таким неподдельно искренним и до неприличия открытым, что ей даже стало не по себе. Она не привыкла к нему - такому.
- Ну... Одно дело, когда мы просто занимаемся сексом на твоей яхте, и совсем другое - когда ты выводишь меня в свет, представляешь своей новой пассией... очередной... - она искоса, чуть насмешливо, взглянула на него и отвернулась к океану. - Это не похоже на Роберта Барра. Я... этого не ждала.
- Неужели? - он улыбнулся, обнажая зубы, - широко и наигранно, пряча сомнение за маской беспечности.
Он - как и она - не ждал от этих трех дней ничего особенного. Просто почувствовал ее интерес. С первого взмаха ее ресниц и соприкосновения взглядов.
Он вернул ей усмешку, не зная, что в ее словах заинтересовало его больше - «просто занимаемся сексом» или «очередная пассия».
- А чего ты ждала?
Она покачала головой - серьезно и осознанно.
- Я стараюсь не думать об этом. И ничего не ждать. Твое... предложение, - она запнулась на этом слове, - было весьма... неожиданным. Ты... застал меня врасплох.
- Разве?
Он захотел ее с самой первой минуты, как увидел, - и ощутил с ее стороны ответное влечение. Но ее поведение обескураживало. Она дерзила и пыталась блефовать, даже унизить его. И при этом наносила ему визит за визитом. Она искала его - сама. Вынуждала его расставить все точки над i. Переиграть ее - в ее же игре. Стряхнуть позолоту фальшивой правильности, раздеть - во всех смыслах.
Он не собирался проигрывать - тем более ей. Он привык побеждать.
Она вскинула голову и взглянула на него свысока.
- Если бы я не знала тебя, я бы решила, что ты влюбился и хочешь произвести впечатление.
Он снова улыбнулся - той же широкой самодовольной улыбкой.
Влюбился! Неужели он дал ей повод считать себя глупым мальчишкой?
Да, она ему нравится, и нет смысла отрицать это. Но у него все под контролем.
Он пришел к выводу, что все эти внезапно возникшие чувства к ней слишком хороши, чтобы пресекать их прямо сейчас - без необходимости. У него еще целых два дня, чтобы отдаться им, насладиться острой новизной ощущений, позволить себе это маленькое захватывающее приключение. А потом - через два дня - все вернется на свои места.
- Разве я не могу пытаться произвести впечатление, не влюбляясь?
- Знаешь, мне все равно. Какие бы мотивы у тебя ни были, для меня они не имеют значения. Я делаю все это только ради Круза.
- Надеюсь, он и впрямь стоит таких жертв, - он цинично усмехнулся, выпрямляясь, и посмотрел куда-то мимо нее.
- Стоит. - В ее тоне звучал вызов. - Ты не представляешь, какой он человек.
- Боюсь, что нет, - жестко и даже насмешливо - с тенью превосходства - согласился он. - И чрезвычайно этому рад.
- Наш мир стал бы много лучше, чище и справедливее, если бы таких, как Круз, в нем было больше.
- Все это очень напоминает хвалебную песнь святому Крузу. В случае несоблюдения тобой поставленных мною условий, я предложу высшим чинам рассмотреть вопрос о его канонизации.
Ее глаза полыхнули гневом. Она вскочила с коряги, сбрасывая его пиджак, - намереваясь немедленно уйти - и не вполне осознавая, куда. Не останови он ее, она побежала бы вдоль пляжа - до тех пор, пока не поняла бы, что бежать некуда. Но он избавил ее от этой пробежки - босиком, с подолом в руках.
- Уймись, Иден.
- Уймись сам!
- Уже темно и небезопасно. И я не собираюсь тебя отпускать.
В нем была какая-то притягательная сила воздействия. Невидимая, покоряющая энергия. Во всем, что он делал, в том, как держал себя, в том, как смотрел, говорил, прикасался. Ему не просто нужно было - ему хотелось подчиниться.
Она опустила ресницы, покорно вернулась на свое место - на сухом стволе упавшего дерева, еще хранящего тепло последних лучей ушедшего солнца, и попыталась собраться с мыслями.
Ей помешала его ладонь, коснувшаяся ее щеки. Нельзя было думать ни о чем, когда он вот так дотрагивался до нее.
- Роберт, не нужно этого делать.
- Я уже делал это - и не раз. И не только это. Мы занимались любовью.
- Это не любовь!
- Это просто слово, Иден. Кто-то называет любовью любое влечение. Кто-то - привычку.
- Для меня и для Круза любовь не просто слово. Ты никогда этого не поймешь.
- Искренне на это надеюсь. Любовь - как вирус, делает людей больными и слабыми. Я не могу позволить себе ни того, ни другого.
- Ты ошибаешься, - уверенно возразила она. - Любовь придает сил, открывает новые возможности, заставляет стать лучше. Любовь Круза изменила меня. Сделала меня такой, какая я есть.
Он снова опустился на корточки возле нее.
Снова его взгляд на нее - снизу вверх. И в этом взгляде что-то такое, чего не могло быть, если бы он смотрел на кого-то другого. Уязвимость. Открытость. Доверчивость.
Так сложно думать о Крузе, когда мурашки и все внутри - наизнанку. Мурашки - от этого взгляда.
- А какой ты была... до встречи с ним?
Он смотрел так, будто ему было интересно - на самом деле.
Она задумалась - на пару секунд. А, вспомнив, улыбнулась - немного растерянно.
- Оторвой. Я лгала так же легко, как дышала. - В ее глазах сквозило что-то особенное - уже непривычное, что-то от нее прежней, блики лукавства и свободы эмоций, которая была присуща ей когда-то. - Отец называл меня «сплошным наказанием».
- Я бы хотел посмотреть на тебя - тогда. Чтобы сравнить с тобой - сейчас.
- Я изменилась!
Она возмущенно отдернула ножку, которую он держал в руках, и взглянула на него - с вызовом.
И смутилась - из-за его уверенного спокойствия.
- Не так уж сильно, как ты думаешь. Я помню утро. И помню все. А ты, Иден? Ты помнишь о нас?
Она вздрогнула.
- Ты меня не знаешь.
Он не знал. И был уверен, что не узнал бы, даже если бы провел рядом с ней лет десять. Ее невозможно узнать - до конца, и отложить в сторону, как прочитанную книгу. Можно только быть рядом и наслаждаться радостью узнавания - и открытия.
Навязчивое желание утонуть в ней с головой опять нахлынуло - в самый неподходящий момент. Утонуть. Пропасть. Раствориться. Это уже становилось опасным и требовало незамедлительных мер.
- Мне это и не нужно, - в его тоне вновь зазвучали уверенно-жесткие ноты. - Мне достаточно знать, что, когда я захочу, мы уйдем отсюда, и ты ляжешь со мной в постель, и будешь со мной такой, как я хочу.
Она вспыхнула и снова вскочила на ноги - чтобы не быть так близко, разорвать обманчивую доверительность момента.
- Почему ты такой? Тебе нравится унижать меня? Ты затеял все это для того, чтобы меня сломить? Тебе это не удастся. Когда все закончится - а это случится очень скоро, я вернусь домой к Крузу и детям, и забуду о тебе - как о нелепом кошмаре!
Он сделал шаг в ее сторону - всего один.
- Ты не сможешь забыть меня. - Снова вкрадчивый, хрипловатый, гипнотический голос обволакивает ее. Подчиняет. Пленит. Лишает возможности думать и - сопротивляться. - Потому что у меня есть то, чего нет ни у твоего мужа, ни у всех тех, с кем ты была знакома раньше.
Он обезоруживает. Раздевает. Только голосом.
Она - помимо воли - переводит взгляд с его губ на глаза - и обратно.
- И... что же это? - ее голос дрожит, выдавая волнение - от предвкушения их сближения. От желания ощущать на лице его дыхание, разгоняющее волну искр по всему телу. Кончик языка скользит по губам - так, будто они вдруг пересохли, а веки трепещут - и бешено бьется пульс.
- Ты ждешь, когда я тебя поцелую?
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Четверг, 11.12.2014, 00:39 | Сообщение # 24 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Четверг, 11.12.2014, 00:40 | Сообщение # 25 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| * * *
- Что это? - пытаясь скрыть очевидное смущение и неловкость, она указала на темный берег - чуть поодаль от места, где они находились.
- Где?
- Вон там, похоже на лодки.
- Наверное, рыбаки с вечерним уловом.
Она всмотрелась в океан - такой мрачный, опасный, таинственный - и на секунду представила себя там, в маленькой лодочке.
- Им не страшно?
Он чуть качнул головой.
- Не думаю. Пойдем.
- Куда? - спросила она, поддаваясь ему, и, чувствуя какую-то авантюру, быстро переспросила. - Зачем?
Он не отвечал, просто тянул ее за собой, властно и мягко сжимая ее пальцы в своих.
Ей было тепло от его ладони, и она, вопреки всему, чувствовала себя в безопасности. Такое странное, обманчивое ощущение, как будто она шла по краю водоема, в котором не видно дна.
- Ты хочешь купить у них рыбу? Послушай, я не голодна, правда... К тому же, здесь не на чем ее готовить...
Он обернулся к ней и улыбнулся, как будто просил довериться ему и не спрашивать.
Она замолчала.
Она молчала, ощущая свою руку в его руке, пока он, не отпуская ее, спрашивал, много ли рыбы, какие волны, если уйти подальше в океан, и на что лучше ловить в это время. Молчала до тех пор, пока он не начал договариваться взять напрокат лодку.
- Роберт, нет, даже не думай! Я не пойду!
- Накинь вот это, - он снова завернул ее в свой пиджак, окутывая своим теплом и запахом. - Только отдай назад, если тебе вдруг захочется выпрыгнуть с лодки.
Ветер был сильнее и холоднее, чем на берегу, и его пиджак был весьма кстати.
Она смотрела, как он управляется со снастью - белым пятном выделяясь на темном фоне в своей дорогой рубашке, закатав рукава. Смотрела, как ветер треплет его волосы, и думала о том, насколько он свободен ...и красив. Особенной - дурманящей красотой, пьянящей - как вольный воздух, которым можно дышать - жадно и глубоко, глотать его, сколько хочешь - никто не заберет, не отнимет, не остановит.
Ей нельзя было любоваться им и даже просто смотреть на него - это было неправильно и противоестественно, и ужасно непорядочно по отношению к Крузу и... ко всем... но его вид завораживал. От него исходило что-то настолько мощное, будоражащее... мужское - в противовес ее женственности.
В нем была такая особенная сила - стремительная и неукротимая, которую нельзя было не признать. Как в океане, не терпящем преград.
Здесь его стихия. Он - хозяин моря. Он говорит с волнами на их языке, он чувствует ветер.
С ним не страшно. Глупо бояться, пока он рядом.
Бояться с ним можно только саму себя.
Он интриговал и околдовывал - как все непонятное. И тогда - когда просто смотрел на нее, обещая отнять компанию, и теперь - когда владел ее телом и мыслями, вопреки ее воле.
Она то бесстыдно, то смущенно смотрела на него - и недоумевала, откуда в нем все это, почему он такой - и как это умещается в одном человеке.
Он поблагодарил - и на словах, и материально - хозяина лодки и его помощника, в том числе и за корзину с провизией, и, попросив ее подготовить бокалы, открыл шампанское. Пробка выстрелила вверх, и пена забрызгала его и без того влажную рубашку. Он казался довольным собой и ее компанией, и - самой жизнью.
- За удачный улов.
Она усмехнулась.
- Если это очередная попытка произвести впечатление, то, конечно, я сделаю вид, что впечатлилась.
- Спасибо.
- Знаешь, в последний раз я ловила рыбу лет десять назад. Уже забыла, какие это ощущения.
Она смотрела, как он разводит огонь, отпивает шампанское - а потом молча подает ей бокал - подержать. Он не говорил ничего, ожидая вопроса.
Она продолжила:
- Одно лето мы только и делали, что рыбачили, отцу это нравилось, он гордился, когда попадалось что-то стоящее. Он всегда любил то, что имеет цену.
В ее голосе он уловил что-то двойственное, и истолковал по-своему.
- Как и я?
- Да, - подумав, согласилась она. Подтянула колени к груди и обняла их руками, бесцеремонно разглядывая его и полагая, что сейчас имеет на это право. - Вы в чем-то похожи.
Он быстро взглянул на нее и вернулся к костру - добавил еще пару веток и поправил самую большую.
- Весьма сомнительный комплимент. Но, учитывая твою привязанность к отцу, я приму это как похвалу.
Она улыбнулась, потираясь щекой о рукав, и поплотнее закуталась в его пиджак - как в его объятия.
- Откуда у тебя это?
- Что?
- Где ты научился ловить рыбу и управлять лодкой? Это все не очень-то похоже на Роберта Барра.
В его глазах отражались язычки пламени, и теплый свет от костра добавлял мягкости и загадочности всему его облику.
- Роберт Барр не всегда был таким, каким его знает большинство.
- А каким он был?
- Он вырос на острове. Ходил в море и ловил рыбу.
- Ты шутишь!
- Что, так не похоже?
Она смотрела, как его руки привычными, уверенными, ловкими движениями разделывают рыбу - он готовил для нее, и в этом всем было что-то сакральное.
- Не знаю. Это так странно!
- Что именно?
- Сейчас ты другой. Совсем другой.
- Лучше или хуже?
- Не знаю. Возможно, проще.
Они замолчали на время, думая каждый о чем-то своем - под треск сухих сучьев в костре, глядя на вихри искр, взлетавших в небо, на огонь у их ног и - вновь украдкой - друг на друга.
Он подлил ей шампанского - и себе тоже, и передал готовую рыбу.
Ее это забавляло и пленяло одновременно.
- Роберт... Это невероятно! Потрясающе! По-моему, я никогда не пробовала ничего вкуснее.
Он улыбнулся - искренне и польщенно - он хотел, чтобы она оценила его старания.
- Я рад, если смог удивить тебя.
- Я не ожидала. Правда. - Она отправила в рот еще кусочек - с таким неподдельным аппетитом и с явным удовольствием облизывая кончики пальцев.
- Приятно видеть, что ты все-таки проголодалась, - он нашел еще салфеток в корзине и подал ей, не переставая любоваться ею - такой.
Блики от костра танцевали на ее лице, и он не мог отвести от нее глаз. Ему казалось, что он никогда не видел никого прекраснее.
- Мы могли бы встретиться раньше, - проговорил он после очередной паузы, вновь осушив свой бокал и отставляя его в сторону.
- Но не встретились, - машинально подытожила она и, вдруг заинтересовавшись, переспросила. - А что тогда было бы?
- Я бы тебя заметил.
Она улыбнулась - немного смущенно и - кокетливо, и зачем-то призналась:
- И я тебя тоже. Тебя нельзя не заметить.
- Как и тебя. Но я не всегда был таким - заметным. Было время, когда я старался не привлекать к себе лишнего внимания. Оно могло мне помешать. Впрочем, иногда это мешает и сейчас.
- Глядя на тебя на обложке «Life», так не скажешь.
- Это никак не связано с моими личными амбициями. Просто бизнес.
Она опустила ресницы, удовлетворившись его ответом и раздумывая, задавать ли следующий вопрос. Почва, на которую она собиралась ступить, была слишком зыбкой, но атмосфера - располагающей. И любопытство не давало покоя.
- Ты никогда не пытался создать семью?
- Я был дважды женат. Мне не понравилось.
- А дети?
- Детей должны заводить те, кто сможет стать для них примером.
В ее тоне появились светские нотки - но ненадолго.
- Не верю, что тебе нечем похвастаться. Ты... необыкновенный человек. Ты умеешь быть привлекательным - когда тебе это нужно, умеешь быть властным и... - она помолчала пару секунд, но все же осмелилась произнести это. - Нежным.
Ей показалось, что он не просто слушает - а впитывает каждое слово.
- Из тебя получился бы прекрасный отец.
Он смотрел так внимательно, как будто пытался понять - говорит она искренне или просто хочет польстить ему.
- Нет. Я думал об этом. Дети - это слишком большая ответственность для меня. Я привык жить по-другому. Отвечать только за себя. Я не могу позволить себе жить иначе.
- Знаешь, у меня были точно такие же мысли. - Она опустила глаза и чуть повела плечом. - Пока я... не встретила Круза.
Он нахмурился. Взгляд потемнел, а голос прозвучал резко и раздраженно.
- Ты можешь хотя бы сейчас не вспоминать о нем?
Она покачала головой.
- Не могу. Он мой муж, и я все время о нем думаю.
- Ты лжешь.
- Нет, это правда. - Она постаралась быть убедительной. - Я не могу не думать о том, что ему сейчас... гораздо хуже, чем мне. Он не знает, где я, и все ли со мной в порядке.
Он прищурился - и смотрел пристальнее, почти с недоверием.
- Ты уверена, что хочешь, чтобы он знал, где ты сейчас?
- Я стараюсь об этом не думать, - призналась она и не выдержала. - Все... слишком сложно!
Он поднялся - решительно - и подал ей руку.
- Пойдем, позвоним ему. И ты расскажешь, где ты была и с кем.
Последние слова он произнес, как вызов - жестко и требовательно. Она занервничала.
- Нет. Я не могу. Пока не могу. Не заставляй меня.
В ее голосе мелькнула мольба. Она не готова была - сейчас, и возможно, вообще когда-либо - обсуждать происходящее с Крузом.
- Иден. - Его взгляд смягчился. Он вновь присел рядом и протянул руку, касаясь ее подбородка - и она не смогла запретить ему это, но, почувствовав ее внутреннее сопротивление, он подчинился.
- Я понимаю, чего ты ждешь от меня, но я не могу... Не могу не думать о том, что он где-то... томится в неведении. Возможно, мне было бы проще, если бы я знала, что с ним все в порядке.
- Тогда тебя бы здесь не было.
Он хотел сказать это спокойно и уверенно - констатировать факт, но нотки сожаления прорвались и прозвучали помимо его воли. Она ведь с ним вынужденно - как он мог об этом забыть.
- О, Боже... Роберт! - она вскочила с места, и он проследил за ней взглядом, но не поднялся. - Зачем ты говоришь мне это? Это абсурдно... Этого просто не должно быть! Я не знаю, что с тобой не так... И что не так со мной... Я даже... не могу сказать, что ничего к тебе не чувствую!
Он понимал, о чем она, и - не понимал. Одновременно.
Рядом с ней - и из-за нее - он ощущал себя то двадцатилетним юнцом, для которого все было впервые - звездная ночь у костра, вихрь эмоций в душе и - крылья за спиной, то одиноким старцем, которому уже много-много лет, гораздо больше, чем он живет на свете - не зная, для чего.
- Я тоже, - медленно проговорил он, глядя на нее снизу вверх каким-то раненным, болезненным взглядом. - Я хотел бы, но не могу. - Он отвернулся, пряча лицо и глаза - и чувства. - Не понимаю, что со мной.
Она смотрела на него несколько секунд - пристально, пытаясь увидеть, что у него на душе.
- Ты не такой, каким хочешь казаться. Каким все тебя знают. Какой ты... на самом деле?
- Не знаю. - Он поднял голову, но посмотрел куда-то мимо нее - в пустоту. - Я не хочу заводить детей, потому что считаю себя не в праве обрекать еще кого-то на одиночество. Не хочу привязываться. Быть зависимым.
Она присела возле него - вернулась на прежнее место, только чуть ближе. И накрыла рукой его руку.
- Роберт, подобные мысли вполне нормальны и естественны, когда тебе восемнадцать...
Он видел ее - перед собой - и понимал, что хотел бы - такую вот девочку. Как она - только маленькую. С такими длинными волосами и глазами - аквамаринового цвета. С такими коленками... и ладошками. Она брала бы его за руку - и они бродили бы по песку, вдоль океана. Он говорил бы ей про ракушки. Про лодки и про звезды. Она бежала бы - к нему навстречу, а он ловил ее - в свои объятия. И слушал ее смех. И ощущал, как ее светлые пряди с ванильным запахом щекочут его нос и шею.
Это все было нереальным - и осязаемым. И почему-то - именно сейчас - остро-нужным.
Он отвел взгляд и шумно втянул носом воздух.
- В моем мире возраст не имеет определяющего значения. Я не должен быть уязвимым.
- Разве у тебя недостаточно денег для того, чтобы купить независимость?
- Это сложно, Иден. Гораздо сложнее, чем ты думаешь. Не все можно купить за деньги.
- Еще пару дней назад ты уверял меня в обратном.
- Не все можно купить - за деньги, - он выделил это слово так, словно они вдруг стали ему ненавистны. А все, что было ему по-настоящему нужно, имело другую цену.
Она сдержанно выдохнула, пытаясь унять сердцебиение и легкое подрагивание пальцев, лежащих на тыльной стороне его ладони.
Она привыкла к нему другому - равнодушно-уверенному, точно знающему, чего хочет, берущему - не раздумывая, не заботясь о чувствах, интересах и жизнях окружающих. И ей это даже импонировало. Она тоже умела так - в юности. Но теперь разучилась.
А сейчас она видела его таким, каким он не должен был быть. Ни с одним человеком, даже с ней. Тем более с ней.
- Значит, все, что ты можешь себе позволить, - это время от времени покупать себе женщин вроде меня?
Он не смог посмотреть на нее. А когда попытался - его глаза полыхнули отчаянной, пронзительной и безнадежной тоской, от которой тянуло сердце.
- Я бы не ставил тебя в один ряд с остальными. Но, в общем, суть та же, - он усмехнулся, но смешок получился горьким. - Это все, что я могу себе позволить.
- Нет, - она положила руку ему на голову - желая... не утешить, а - переубедить. - Это не так. Ты не должен так считать. Ты можешь встретить кого-то... в любой момент... - она поймала себя на мысли, что желает ему такой встречи, потому что он достоин ее, - и вместе с тем не хочет этого, потому что... - Это перевернет всю твою жизнь.
- Как встреча с Крузом перевернула твою? - он поднялся, стряхивая с себя ее руку, и отвернулся лицом к океану.
Ей вдруг стало - совсем по-детски - страшно - и мучительно-приятно от его... ревности.
Ее глаза вспыхнули - какой-то нечаянной радостью, а приоткрытые губы тронула улыбка надежды. Она подошла к нему и взяла за плечи - ей нужно было видеть его лицо, чтобы убедиться.
Это было неправильно и нечестно, и просто плохо - по отношению ко всем, и она не должна... не должна была хотеть ни в чем убеждаться... Но хотела - и это было сильнее ее.
Ее влекло к нему - что-то первобытное, древнее, чему нельзя было противостоять. Губы тянулись сами собой - пусть не к губам, просто к коже. Гладкой щеке, подбородку. Пусть не коснуться - только приблизиться. Только вдохнуть... его запах. Ощутить тепло его выдоха.
Она задела его - нечаянно. Или он шевельнулся - или она. Так, что губы дотронулись - самым краешком - до его щеки. И не смогли уже оторваться.
Поцелуй был на грани безумия. На краю пропасти, под камнепадом, на глубине в сотни метров. Словно во всем мире существовали только они одни. Словно кто-то вылепил их - друг для друга, и они, наконец, встретились.
Немного отдаляясь, давая сделать короткий вдох, опять сближаясь в потоке ощущений, поцелуй дарил вечность.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 11.02.2015, 18:28 | Сообщение # 26 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| Ночь вторая. Сиреневая.
Сообщение отредактировал jbliss - Среда, 11.02.2015, 18:30 |
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 11.02.2015, 18:31 | Сообщение # 27 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| - Что ты чувствуешь, любовь или страсть?
- А в чём разница?
- Страсть - это когда берёшь и хочешь брать ещё больше, а Любовь - это когда отдаёшь и хочешь отдать ещё больше…
- Тогда я чувствую и то, и другое. Я хочу отдать ей все и хочу взять у нее все. (с)
* * *
Они стояли, обнявшись, целую жизнь. Или несколько жизней. Не в силах оторваться, разомкнуть руки, отдалить губы.
- Почему ты остановился?
Щека у щеки... Нос к носу... Туманный взгляд - из-под длинных ресниц - не совсем осознанный.
- Почему ты остановилась?
Она прячет лицо, уткнувшись в его рубашку, и замирает.
- Не знаю... У меня странное ощущение... Как будто мне хочется...
- Что?
- Плакать.
- Разве тебе сейчас плохо?
- Нет... Иногда мне хочется плакать... даже когда хорошо...
- Значит, тебе сейчас хорошо?
- Думаю, да...
- Думаю, мне тоже.
Он вдыхал ее сладкий запах и - не хотел ничего другого.
Они не должны были - вот так - встретиться. Должны были раньше. Когда еще был шанс...
* * *
В такси они снова молчали, но на это раз были близко, насколько это возможно. Она прижималась к его груди, а он обнимал ее, касаясь подбородком и щекой ее волос, перебирая их пальцами, и целовал то в лоб, то в висок - отрывисто или, напротив, надолго задерживая губы. Они не могли говорить - только чувствовали, что сейчас именно там, где должны быть.
* * *
- Все в порядке, мистер Барр?
Он коротко кивнул и, дождавшись ухода портье, погасил свет.
Теперь номер был освещен только огнями из большого окна.
Он по-прежнему не отпускал ее руку - немного влажную - от тепла или от волнения.
Она улыбнулась - как-то несмело, как будто они сбежали вдвоем с выпускного - и впервые остались наедине.
Словно все - вообще все - было впервые.
Красивое платье, волнующее свидание, волнующий мальчик.
Она сбросила туфли и прошла вглубь номера.
- Здесь довольно мило, - с нарочной бодростью констатировала она, не оборачиваясь.
Сердце трепетало и билось, как мотылек, пойманный в ладони.
- Да, - согласился он, повернув ключ.
Его голос звучал глухо и сдержанно, будто он пытался бороться с чувствами - и понимал, что проигрывает.
- Не хочешь зажечь свет? - стоя у окна, она мельком бросила на него взгляд - через плечо, помимо воли призывая его приблизиться.
В голове стучали звонкие молоточки, отсчитывая то ли удары сердца, то ли мгновения вечности.
- Нет.
Он услышал ее призыв. Уловил - в движении и в голосе. И подошел к ней - медленно - и занес руку над волосами. Она ощутила движение и замерла в ожидании. Закрыла глаза и даже перестала дышать. Нечаянно. Всего на мгновение. Но дотронуться он не осмелился.
Он стоял рядом. Совсем близко. Настолько, что голова кружилась. Словно он - вдруг - завладел всем воздухом, и ей приходилось бороться - за каждый вдох.
Почему он медлит? Не прикасается? Она ждет... Ждет так остро и нетерпеливо, будто от этого зависит ее жизнь.
- Роберт... - начала она, оборачиваясь, и - уличив его в попытке потрогать ее волосы, замолчала. Словно забыла слова и мысли.
Оба понимали, что должно произойти, но ждали какого-то жеста или знака. Чего-то определенного, очевидного, конкретного.
- Может, еще шампанского?
Он зачем-то сделал вид, будто и не собирался до нее дотрагиваться, и ей пришлось подыграть ему.
Странная игра. Растущее напряжение. И нетерпение.
- Да, пожалуй. Да.
Он на всякий случай взглянул ей в глаза - чтобы убедиться в ее намерении, и почти сделал шаг в сторону, - но она поймала его за руку.
- Роберт!..
Взгляд растерянный - и уплывающий.
Неужели не поцелует?
Это же так понятно. Так очевидно и так естественно. Вот сейчас. Только сейчас.
Русалочье платье с легким шелестом скользнуло по телу и опустилось на пол к ее ногам - и к его.
Один порывистый шаг в ее сторону.
Ее ладонь призывно коснулась его щеки. Он опустил веки - ощущая ее касание.
И - накрыл ее руку своей, развернул к себе, поцеловал запястье. Едва касаясь губами ниточки пульса, бережно, будто дороже ее ладони у него ничего не было. И она это почувствовала.
Это было как откровение, как признание, как благодарность.
Что-то встрепенулось в ней - щекотно и стремительно. Словно вновь ожила и вспорхнула стая бабочек, притаившаяся внутри. И разлетелась по телу - до кончиков ресниц.
Она больше не хочет бороться. Она хочет сдаться.
Он больше не хочет просто брать. Он хочет отдавать.
Поцелуи почти несмелые. Робкая, застенчиво-доверчивая страсть.
Как будто они впервые коснулись друг друга.
Как будто впервые обнажили не только тела, но и души.
Как будто эта ночь - в бликах неоновых огней чужого города - первая.
Она трогает его - замирая от стеснения.
Ее ресницы щекочут его грудь. Его горячечный шепот тонет в ливне ее волос.
Больше никаких преград. Никаких разделений. Она хочет его - сама хочет. Именно его. Задыхаясь от нежности и желания его ласк, шепчет его имя. Только его.
Мир вокруг скомкался окончательно, когда она прильнула к нему всем телом, сжался - до размеров комнаты, или - еще меньше, - до белого квадрата постели.
Они больше не два по отдельности, и даже не два в сумме. Они - одно целое.
* * *
Очертания ее - чуть прикрытые шелком простыни. Видно все, что хочется. Никакой недосказанности. Никаких недомолвок. Обнажены души. Обнажены чувства.
Он никогда еще не был таким - ни с кем. Даже не знал, что может так. Без скорлупы. Без притворства.
Он перестал воспринимать ее отдельно от себя. И себя отдельно - от нее.
В ней было все, что он искал в женщине. Все, что искал в жизни.
Ему вдруг открылось это, как какая-то тайна.
Он понял, для чего пришел на землю - и именно сейчас, а не в другой момент. Он пришел, чтобы встретить ее.
Чтобы дышать - ванильным запахом, целовать теплые ладони, видеть ее улыбку. Ощущать ее близость, растворяться в ней, стать частью ее.
Он теперь посвященный. Причастный к чему-то вселенскому. Это уже невозможно забыть. И нельзя отказаться. И пути назад уже нет.
Словно это откровение пришло к нему перед тем, как он должен покинуть мир. Улететь песчинкой - обратно в космос.
Он уже оторвался от земли - и летит куда-то со скоростью света, наполненный ею - прикосновениями, теплом, поцелуями, - и ощущением чего-то свершившегося. Предопределенного. Предначертанного. Фатального.
Это безумие. Сумасшествие. Иден.
Он ни о чем не жалеет. Только о том, что не встретил ее - раньше. И еще - о том, что ему не хватит времени, чтобы отдать ей все, что хочет отдать. Все, что он копил в себе - долгие годы. Для нее.
Он не хочет будить ее - хочет остановить мгновение. И слушать ее дыхание - целую вечность.
Медленно, осторожно он склоняется над ней - спящей, растворяясь в сладко-пряной бездне. Она не просто нужна - необходима. Ее тепло и мягкость, женственность и ранимость.
Он склоняется над ней - и боится дышать.
Он не хочет будить ее - хочет остановить мгновение.
Но она шевелится - сонно. И находит рукой его голову. Пальцы ныряют в волосы. Она поворачивается - теснее прижимаясь к нему, ощущая биение сердца под ладонью. И называет его - по имени.
- Робби...
Еле слышно. На выдохе.
Сквозь сон. Неосознанно.
Просто - по имени. Просто - его.
И открывает глаза.
Его шепот касается основания её шеи и плеча - мимолетной лаской.
Взгляд - мальчишеский, искренний. Открытый. Доверчивый.
Он смотрит так, будто впервые обрел способность видеть. И пребывает в растерянности - от цветов и красок. Для него все ново - и удивительно. И жизнь. И он сам.
Невыносимо видеть его таким - счастливым.
Это счастье - неправильное. Это счастье - украденное.
Реальность врывается в их хрупкий мир незваным и нежеланным гостем. Обжигает - ледяным выдохом. Сковывает в тиски.
Она отводит глаза, но все равно чувствует - его счастье. Безудержное. Безмятежное. Пронзительно-беззащитное.
Стыдливо натягивает простынь. Будто хочет скрыться. Спрятать и тело - и душу. Вернуться в кокон. Чтобы - никаких бабочек.
- Мы не позвонили Крузу вчера.
Она морщится, как от боли.
Ее бабочки задыхаются.
- Да, ну и что? - его пальцы ласково касаются ее щеки, а она не может заставить себя - убрать его руку. - Мы поздно вернулись с пляжа. Ты же... сама знаешь.
- Ты сделал это намеренно! Хотел, чтобы я забыла о своих обязательствах!
Он все еще улыбается. Как будто не верит. Будто хочет напомнить. И вернуть все назад.
- И мне это удалось.
Невыносимо видеть его - таким.
- Подлец.
Лучше сейчас, чем потом. Нет, лучше - вообще никогда.
Она отбрасывает его руку и поднимается. Кутается в простыни - так, будто он не видел ее. Будто ей все еще есть, что скрывать.
- Иден, я предлагал тебе вернуться на яхту, вспомни! Ты сама не захотела, а теперь обвиняешь меня!
- Ты не поехал бы, даже если бы я настояла! Ты все спланировал заранее! Рыбалка, костер, романтика... слезливый рассказ о родителях и трудном детстве... Таков был твой план, да?
Она словно бьет его - наотмашь. Безжалостно. За то, что он разрушил все. Все, что казалось незыблемым.
- Ты не хуже меня знаешь, что это не было планом!
Глаза полыхают пламенем. Опаляют крылья - ее бабочкам.
Нужно ухватиться за что-то. За что-то привычное. Чтобы выстоять.
- Разве? Как и те милые старички в театре?!
- Я уже объяснял - это совсем другое!
- Нет. Не другое. Ты все время лжешь. Не удивлюсь, если твои родители живы и здоровы и вот-вот нагрянут в гости.
Она теперь знает, как ему сделать больно. Она теперь все о нем знает.
- Замолчи!
Хриплый, яростный выкрик. Не просто требование - приказ.
Но она не может подчиниться. Только не ему. Только не сейчас.
- О, Боже... Может, Круз уже мертв?
Она не сможет ненавидеть себя, если он с ней - такой счастливый.
Он не должен быть счастлив - с ней. Это неправильно. Им нельзя быть счастливыми. Не сейчас. Никогда.
- Довольно, Иден! Валяй, звони ему! А я посмотрю, что ты ему скажешь - и с каким лицом!
Только не смотреть... не смотреть в его сторону. Иначе она не выдержит.
- Я ни в чем перед ним не виновата! Если ты помнишь, я всего лишь... - она осекается, не зная, как высказать то, что носится в мыслях. - Я выполняю условия договора!
- Черта с два, Иден! Ты сейчас чувствуешь себя виноватой перед ним потому, что наши отношения давно вышли за рамки договора!
- Я пытаюсь спасти жизнь своему мужу!
- Можешь и дальше заниматься самообманом, я свое мнение уже составил.
- Я не сделала ничего предосудительного - в отличие от тебя! Ты шантажист и подлец, ты меня вынудил!
- Я сразу понял, какая ты лицемерка.
Как больно, как неправильно!.. Все должно быть - не так!
- Ты унизил меня, загнал в ловушку, не оставил выбора! Купил меня, как продажную женщину! - она помолчала, закрыв лицо рукой. - Может, ты и не хотел этого, я даже допускаю, что сам ты так не считаешь, но я теперь считаю так! И мне с этим жить!
Она не смотрит на него - но видит, как он меняется. А потом слышит - в его голосе.
- Только неандерталец опускается до физического насилия. Я предпочитаю унижать морально, ломать дух и лишать надежды.
- И ты гордишься этим? Тебя просто распирает от гордости, от того, как ты всемогущ!
- Я уже говорил вчера - в моем мире иначе не выжить! Либо ты имеешь все - либо ничего. Поверь мне, Иден, в бедности нет ничего благородного. Я был бедным человеком и я был богатым человеком. Каждый раз, когда мне приходится выбирать, я выбираю богатство. И я сильно сомневаюсь, что твой выбор был бы иным.
- Не передергивай! Можно стать богатым благодаря упорному труду, как мой отец, - создавая, а не грабя! Но для тебя это слишком сложно, да? Слишком долго и ненадежно. Тебе не известны нормальные способы достижения цели, ты не умеешь нравиться, поэтому привык покупать - то, что можно купить, а то, что нельзя, ты просто крадешь, захватываешь, отбираешь!
- Если у тебя яхта, как у злодея из «Бонда», иногда хочется побыть в образе.
Откуда в нем столько цинизма?
И откуда в ней - столько жестокости?
- Мерзавец.
- Да что с тобой, Иден? Ты только сейчас поняла, что в моей игре нет правил? По-моему, я никогда не делал из этого тайны.
Никогда, никогда... никогда не делал. Никаких тайн...
Он не понимает. Он правда не понимает.
Он и не должен.
Зачем, ну зачем он появился в ее жизни? Эти глаза - глаза раненого зверя, эти веки - дрожавшие под ее губами...
Она стоит несколько секунд, напряженно и сосредоточенно обдумывая какой-то шаг, а потом хватает телефонную трубку и нажимает несколько кнопок.
Он выдыхает, - едва сдерживаясь от того, чтобы не забрать у нее телефон.
- Кармен? Привет, - слышит она свой голос. И не верит, что голос - ее. - ...Да, я знаю. Прости, я совсем замоталась. Я в Лос-Анджелесе. ...Да. Вроде того. Как дети? ...Хорошо. ...Да, я знаю. Он на задании. Что-то срочное и чрезвычайно секретное. ...Нет-нет, все в порядке. ...Нам не о чем беспокоиться. Правда. Он вернется уже завтра. И я тоже. Передай детям, что я люблю их. И поцелуй их. Я вернусь - очень скоро. Пока.
Он молча сглатывает.
И приближается.
Она выиграла. Он проиграл.
- Ты правда влюбился, да? - это почти не вопрос - констатация факта. Чуть насмешливо. Даже пренебрежительно. - Если бы я была нужна тебе на ночь, ты бы не церемонился. - Она смеется - нервно и горько. - Но - знаешь, что? Это твои трудности - теперь. Я забуду все это, как страшный сон!
- Ты не сможешь забыть, Иден. Уже - не сможешь.
- Я вернусь домой - к мужу и детям, и снова стану счастливой - тебе назло!
- Остановись, Иден. Ты так не думаешь. Ты злишься не на меня - из-за того, какой я. Ты злишься на саму себя - из-за того, что любишь меня - таким.
Она качает головой - отрицательно.
Она выиграла. Он - проиграл.
- Можешь и дальше играть в свои грязные игры, подменяя ими реальную жизнь и чувства, покупая иллюзии на свои миллионы!
Хлопает дверь - решительно.
На щеках - слезы бессилия.
Что она выиграла? Что?
Ты злишься на себя...
Злишься на себя...
Потому что любишь меня - таким.
Потому что любишь - меня.
Злишься, потому что - любишь...
Сообщение отредактировал jbliss - Среда, 11.02.2015, 18:32 |
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 18.02.2015, 08:44 | Сообщение # 28 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
|
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 18.02.2015, 08:45 | Сообщение # 29 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| Я разлюблю тебя обязательно.
Не ко двору монотонность слов.
Все взвешу и весьма обстоятельно
Сниму с тебя плен этих оков. (с)
* * *
Он не хотел, чтобы все было так.
Не хотел ссориться. У них осталось так мало времени, которое они могли бы провести иначе.
Так мало времени осталось... Так мало..!
С каждой минутой он все острее осознавал, что не сможет расстаться с ней. Он скорее убьет этого ее Круза - сам нажмет на спусковой крючок, и не потому, что того пожелал Энтони, а потому, что он не сможет теперь отпустить ее.
Всякий раз, когда он начинал думать об этом, ему казалось, что должен быть выход. Какое-то простое решение, которое случится само собой.
Он не позволял мыслям заходить далеко в подсознание, не позволял опускаться до опасных глубин, - просто знал - чувствовал, что где-то там, на самом дне, в темных закоулках его души появилось нечто, похожее на робкую, осторожную надежду. Надежду - на то, что она останется. Сама.
Он не пытался представить, как и почему это вдруг случится - как она придет и что ему скажет - и не пытался представить, что почувствует в этот момент, потому что знал - если он начнет думать об этом, то уже не сможет остановиться.
Этот маленький тлеющий уголек надежды был сродни вере в чудо. Он знал, что не заслужил ничего подобного, и даже знал, что никогда не заслужит, и все, чего он хотел - это подарка от судьбы. Просто так, ни за что.
Он никогда ни о чем не просил - а сейчас готов был просить. Ее. Остаться.
* * *
Если бы кто-то сказал ей - хотя бы несколько дней назад, что она будет спать с другим мужчиной - и не просто спать, а заниматься любовью, и не просто с другим мужчиной - а с Робертом Барром, она рассмеялась бы в лицо этому сумасшедшему.
Но сейчас сумасшедшей казалась она - сама себе.
Она вела себя так, как будто Круза вообще никогда не существовало в ее жизни. Как будто он не лучший мужчина на земле. И это не ей так сказочно повезло с ним.
Она пыталась представить его лицо - и ей было стыдно, до комка в горле, до пылающих щек, до невозможности сделать вдох. Она пыталась вспомнить, как пахнут его ладони. Как смешно и трогательно взъерошены с утра его волосы. Как звучит его голос, когда он шепчет ей в ухо слова любви.
Пыталась - и не могла.
Она не заметила, как это случилось. Так тихо, само собой. Отодвинулось. Растворилось. Ушло. Рассыпалось - пеплом костра вчерашнего дня.
Значит, вот так это все происходит. Незаметно.
Без боли, обиды, отчаяния.
Просто стихает музыка. Опускается занавес.
Она боялась, что если когда-нибудь случится немыслимое, и она разлюбит Круза, ее душа опять останется пустой - какой была до встречи с ним. И ей будет все равно, как шумит прибой на закате, каким легким теплом дует Санта Ана в лицо, как вкусно хрустит шоколадная прослойка в мороженом, как пахнет смолой и свежей хвоей в Рождество. Все это стало важным для нее - именно с ним. И она держалась за него - все время, как за часть самой себя. За все то, чем она гордилась. Чем стала - из «сплошного наказания».
Теперь же она ощущала, будто вернулась к себе прежней. Той, которую не похвалит отец, не одобрит мама, кого нельзя поставить в пример Теду и Келли... и даже Мейсону.
И не было никакой пустоты.
Ее душа была заполнена - от краев до самого донышка - Робертом Барром. Робби.
Глупо пытаться внушить себе, что ее чувства к нему ничего не значат. Они есть, они внутри нее. Звучат и пульсируют. Живут и летают. Они - воздух в ее легких. Кровь в ее сердце. Бабочки в животе.
Нет никакой пустоты - а должна быть.
Ей нельзя поддаваться минутной слабости. Нужно собраться - и прожить это все до конца. До завтра.
У ее чувств к Роберту есть начало - и будет конец. Уже завтра. Она забудет его. Она сильная. Она справится.
Она пытается листать журнал - но не видит даже картинок. Она должна вернуться в номер. Снова пройти по коридору - кутаясь в простыню. Пройти - с гордо поднятой головой. Ей ни до кого нет дела. Она - Иден Кэпвелл.
Любовница Роберта Барра.
Нужно сказать ему, что они не должны сближаться. Не должны разговаривать. Не должны делать вид, что они вместе - по обоюдному согласию. Нужно просто... как-то прожить оставшееся время.
У нее есть семья, которой она дорожит, есть муж, которого она любит. Есть Адриана и Чип. И это для нее важнее всего на свете. Это - фундамент, на котором она стоит. А все, что происходит сейчас между ними - это временно. Это не только не навсегда - это только до завтра.
Ей не нужно было говорить о его родителях. Слишком жестоко с ее стороны. Слишком подло...
Его глаза - глаза раненного зверя...
Веки, дрожавшие под ее губами...
Она - Иден Кэпвелл. Она сильная. Ей ни до кого нет дела.
Все, что происходит с ней - временно. Это не навсегда. Только до завтра.
Нужно сказать ему.
Пройти по коридору - с гордо поднятой головой.
Она сильная.
Она справится.
* * *
Он нашел ее возле бассейна. Она полулежала в шезлонге с каким-то журналом, бездумно перелистывая страницы и ни на чем не задерживая взгляд.
Он приблизился - медленно, и так же медленно присел возле нее на корточки.
Она выдохнула - болезненно, отложила - почти отбросила - журнал, и приподнявшись, не глядя на него, спустила ноги вниз.
Ее глаза блестели влажным блеском.
- Прости меня, - проговорил он, наконец, поймав ее взгляд.
Она закрыла ладонью лоб - виновато поджимая губы.
К чему эти слова? К чему - такие?
Если он извиняется, то и она должна.
Не она придумала, не она начала... Но она хотела? Она дала повод?
Нет, это абсурд.
Она не хотела.
- Прости, - повторил он, облизнув губы и пытаясь подобрать слова, все так же глядя на нее снизу вверх. - Мне не следовало... говорить всего этого.
- Нет, - она покачала головой.
- Я хочу, чтобы ты знала, - я так не думаю.
- Это снова ложь, - усмехнулась она сквозь слезы. - Я лицемерка. Лживая и бездушная.
- Только отчасти, - признался он, уже с облегчением - и непрошенной трогательностью возвращая ей улыбку. - Все то, что я о тебе думаю... не заставляет меня относиться к тебе иначе. - Он запустил пальцы в ее волосы - взяв в ладони ее лицо, и начал целовать - бережно, еле касаясь, - напряженный лоб, тонкие дрожащие веки, влажные солоноватые щеки, упрямо поджатый подбородок.
От этой его нечаянной благоговейной нежности - попытки не загладить вину, а рассказать о том, как он сожалеет, - у нее замирало сердце.
- Роберт... Не надо... Пожалуйста.
- Не отталкивай меня, Иден. Прошу тебя.
Она выдохнула. Она хотела возразить ему - но не смогла. Она взяла паузу. Всего на мгновение.
Как хорошо было бы забыть обо всем - и просто ощущать его пальцы, и дышать его дыханием, и отдаться на его милость, не думая о последствиях. Но это невозможно. Так просто нельзя.
- Роберт, это неправильно. Мы не можем сделать вид, что мы свободны и ничем не связаны.
Он остановился - чуть отстраняясь, вглядываясь в ее лицо.
- Даже на три дня?
- Да, - подтверждает она, вновь прикрывая веки - поддаваясь волшебству его прикосновений. - Слишком много произошло всего... Многое уже изменилось... - ее отрывистый шепот щекочет его пальцы. - Мы должны с этим справиться... Чтобы идти дальше... Ты ведь... хотел именно этого. Именно об этом просил... Ты хотел меня получить - на три дня, а потом вернуть.
Вновь слезы - из-под ее ресниц. Прозрачные ручейки - по его сердцу.
- Я не предполагал, что все так изменится.
Он прижимается лбом к ее лбу. Ласкает ее лицо - так, словно хочет запомнить контуры.
- Я тоже. Я должна была найти... какой-то другой выход... Нам не следовало переступать черту... Твоя блестящая идея была ошибкой.
- Нет, - в его голосе столько отрицания, словно она предложила ему отказаться от всего, чем он переполнен сейчас. - Иден, мне все равно, что будет потом. Я знаю, что ты уйдешь, что мне... придется... отпустить тебя. Но у нас есть еще день. И его у меня никто не отнимет. Даже ты.
Поцелуй исполнен нежности. Его губы мягкие - и требовательные. Словно он хочет лишить ее возможности возражать. Но не может - до конца.
- Когда мы расстанемся, тебе будет больно.
Ее шепот - как обещание. Как предсказание. Как сожаление. Как неизбежность.
- А тебе?
Она мотает головой, продолжая обнимать его, не в силах разомкнуть руки.
- Я не знаю, Роберт... Я боюсь этого момента.
- Значит, я был прав?
Она морщится.
- Я не отдам тебя, - горячо заверяет он, целуя ее нос, щеки, виски. - Не отпущу.
- Ты не понимаешь...
- Не хочу, чтобы тебе было больно.
- Ты не понимаешь, что говоришь... - с надеждой шепчет она, сильнее прижимаясь к нему. - Нам нельзя привыкать друг к другу!
- Не хочу, чтобы ты плакала.
- Роберт, нельзя...
Шелковая простыня соскальзывает с ее плеч - будто нечаянно. Или он постарался - или она.
Его ладони спускаются по ее спине - оставляя след из мурашек.
Она льнет к нему - словно хочет сказать, что она - вся его. Хотя бы сейчас. Хотя бы еще на день. Только на этот день.
Что-то стучит в ушах. Глухо и отчетливо. Так бьется сердце - на грани. Так тикают стрелки часов - отрезая мгновения от их последнего дня. Он ведь есть у них - этот день. Один на двоих.
* * *
Она по-прежнему обнимает его - уже спокойнее. Просто прижимается щекой и ухом к его груди. Просто слушает, как он дышит. Пальцы гладят его поясницу - в мелких капельках влаги. В голове странная, непривычная пустота - и легкость. Никаких мыслей, никаких сожалений. Только - вдох и выдох, которыми она не может наслушаться.
Она целует его живот и трется носом о его кожу. Чтобы пропитаться его запахом. Чтобы навсегда сохранить его в памяти.
- Мы не должны ничего чувствовать... Это неправильно.
- К черту правила.
Ее восхищает безоговорочная решительность в его голосе. Он будто готов бросить вызов - всем и каждому. Он способен на все.
Она слегка отстраняется - на мгновение. На большее ее не хватает. Она словно задыхается - без его остро-пряного запаха. И снова возвращается к его животу.
- Я не могу так, - признается она с сожалением и непонятной отчаянной досадой - на саму себя, и добавляет. - Иногда хотела бы... но не могу. То, что я делаю - это предательство.
Она думала, что она сильная. Считала, что справится.
Что Роберт Барр ничего для нее не значит. Что он - просто случайный человек на ее пути.
Она и сейчас так думает. Она рассматривает его пристально, словно изучает и оценивает, будто видит его впервые, хотя и наслышана о его подвигах. Непривычные прямые волосы, непривычные - не-карие - глаза, совсем незнакомый нос, скулы, рисунок губ. Все чужое. Он чужой. Как он может привлекать ее? Что в нем может привлечь ее?
Ведь есть глаза, которые для нее дороже и роднее всех остальных глаз. Глубокие, умные, проницательные. И есть волосы, которые так приятно перебирать, пропуская черные завитки между пальцев. И губы - привычные, желанные, любимые. Губы, которые больше не хочется целовать. Не потому, что их нет рядом. Потому что рядом есть - Роберт Барр.
С которым они будут порознь всю оставшуюся жизнь.
- Ты не виновата. Это я заставил тебя.
- Я не хочу думать об этом сейчас. Не хочу думать, что Круз никогда не простит меня.
- А он не простит? Ты же делаешь это только ради него.
Она поводит плечом. Так странно слышать от него - ее же слова. В его устах они кажутся еще более наивными и нелепыми. Наверное, поэтому он их и произносит.
- Он никогда этого не примет. Он сам не согласился бы на это. Он нашел бы другой способ справиться... с ситуацией. Более правильный. Он бы никогда не пошел на предательство.
- Это не предательство, если ты спасаешь ему жизнь.
Как красиво и жертвенно звучит то, что она делает - трогая губами рельефы его тела.
- Роберт... неужели ты веришь сейчас тому, в чем пытаешься убедить меня?
- Я лишь слушаю, что ты мне говоришь. Я не вижу причин, почему он не смог бы простить тебя. Я бы простил. Если бы ты... любила меня так, как любишь его.
- Он не простит. Он гордый.
- Не то, что я?
- Я не это имела в виду. Не хотела, чтобы это прозвучало... именно так.
Боже, почему она боится обидеть его? Она ведь должна его ненавидеть. Должна - но не может.
- Тебе хорошо со мной?
Вопрос застает врасплох. Им нельзя говорить о чувствах. Это только усложнит все еще больше. Запутает все окончательно. Причинит боль - им обоим. Станет трагедией. Катастрофой. Но - в его голосе не просто праздное любопытство или желание польстить самолюбию.
Она проводит ладонью по его коже и останавливается. Ей нравится прикасаться к нему. Ощущать под рукой тепло его тела.
- Ты же видишь.
- Хочу услышать.
- Тебе нравится играть во влюбленную пару?
- Я бы не спрашивал, если бы мы играли.
- Мне хорошо. - Она вновь прижимается ухом к его груди. Вдох. Выдох. Вдох. - Так хорошо, что я себя не помню... - она отрывается от него - с усилием. Она не хочет - она должна. - Я ненавижу себя за то, что делаю. Я кругом виновата. Перед тобой, перед собой, перед Крузом. Я напрасно сорвалась на тебя. Дело во мне.
- Это неважно, Иден. Иден...Посмотри на меня.
- Нет. Для меня это важно. Ты должен выслушать. И попытаться понять. Я сейчас пренебрегаю самым дорогим, что у меня есть. Чего раньше никогда не делала. Мне тяжело осознавать, что я оказалась... оказалась способна на это. И не только на это. - Она оборачивается к нему через плечо, как будто хочет отдалиться. - Я чувствую то, чего не должна. Делаю то, чего не имею права делать. - Наклонив голову, она закрывает руками лицо, и светлые блестящие пряди падают на пальцы. - Я не знаю, как относиться к этому, но знаю, что завтра все кончится.
Теперь в ее голосе ему слышится отчаянная решимость.
- Мы должны позвонить Крузу.
|
| |
| |
| jbliss | Дата: Среда, 18.02.2015, 08:46 | Сообщение # 30 |
|
Морской гребешок
Группа: Пользователи
Сообщений: 33
Статус: Offline
| * * *
Он молча набрал номер и, услышав голос, попросил Кастильо. И протянул ей трубку. Она взяла.
Вновь мимолетное касание пальцев. Сердце бьется, как перед казнью.
- Иден? Иден, детка! - слышит она - и не может ответить. Во рту пересохло так, что она не может пошевелить языком. Она слышит голос - голос Круза - и провожает взглядом Роберта Барра, выходящего из номера. Он не оглядывается. Просто легко тянет дверь, и она, закрываясь, издает мягкий щелчок.
- Иден! Иден, умоляю, скажи, что это ты! Скажи хоть что-нибудь! Иден! Мне невыносимо это неведение. Я должен знать, что с тобой все в порядке!
Круз должен, должен знать. Должен знать. Нужно сказать ему. Сказать, что она в порядке. Что она сильная. Она справится.
Он нарочно. Нарочно вышел. Знал, что она не сможет. Что у нее онемеет язык. Что она не сможет не только говорить - даже выдохнуть.
Ей нечего сказать Крузу. Нет таких слов, чтобы сейчас передать ее состояние. Она не в порядке. Ничего не в порядке.
Этот требовательный, отчаянный голос... Он словно стучит у нее в голове... Так навязчиво и раздражающе.
Он имеет право знать. Круз имеет право знать, что она жива и здорова. Он имеет право. Он ее муж. Ее муж.
Она не может больше слышать его. И ответить не может - не получается.
Этот голос сидит у нее в голове, настойчиво повторяя ее имя. Он забрался в ее черепную коробку и пилит, режет и дробит ее мозг на кусочки.
Нужно что-то сказать, чтобы остановить это. Нужно сказать... только как?
Решение - избавление - приходит само собой. Пальцы нащупывают кнопку - и нажимают.
Спасительные монотонные гудки из динамика. Нет больше голоса в ее голове. Спазм отпускает горло. Она может дышать.
Она кладет трубку - почему-то обессиленно подрагивающими пальцами, и касается лба ладонью. Голоса нет.
Если она не слышит его, то его как будто и нет. Или он есть, но где-то там, далеко, настолько, что она не может его услышать. Да, он есть, и очень хорошо, что он есть, и пусть он будет - всегда. Но не рядом. Не сейчас.
Она оборачивается - на звук открывающейся двери. И встречает взглядом его взгляд. Взгляд, полный тревоги, любви, надежды. Она сдерживается - от первого отчаянного порыва броситься к нему навстречу. Он такой же лицемер и лжец, как и она. Он поймет ее. Он не сможет ее осуждать. И не станет упрекать. Не будет смотреть с укоризной. Он такой же, как она.
- Поговорили?
Она отрицательно качает головой.
- Нет. Я не могу. Не получается. Завтра.
Его глаза вспыхивают. Тревога в них угасает, уступая место нечаянной радости и - надежде.
Она не просит, и даже не шевелится, но он почему-то догадывается, что нужно обнять ее. Опускает в кресло чехлы с одеждой и приближается. Она поддается. Не сопротивляется. Даже слез нет. Глаза воспаленные. То отчаянные, то горящие. Будто у нее жар. Или у него.
Он обнимает ее - порывисто - так, словно хочет защитить от всего. Так, словно едва не потерял ее, когда был почти уверен, что потеряет. А она льнет к нему, будто он может ее защитить. Будто это не он виноват во всем. Будто не от него ей нужна защита.
Он что-то сделал с ней. Что-то такое, отчего она сама не своя. Отчего пол под ее ногами - плывет и качается. Словно там внизу - океан. Словно везде - океан.
Она снова под водой. Снова с ним. И из-за него.
Он такой настоящий с ней. Живой и искренний. Без прежнего лоска и нарочитой небрежной наглости. Без самоуверенности и жесткости. Такой открытый - нежный, чуткий и - любящий. Понимающий и принимающий. И почему-то счастливый. Каким-то теплым, непривычным для него счастьем. Как будто оно у него - впервые. Как будто она для него - впервые. И невозможно отнять у него это счастье.
Глупо отказываться от этого вихря чувств, водоворота эмоций, от пьянящего, головокружительного ощущения оторванности от земли.
Отказываться - когда еще есть время выпить эти чувства до дна. Впитать их - кожей.
Еще есть время. Совсем немного времени.
Они будут порознь всю оставшуюся жизнь.
Все закончится - уже завтра.
Она вернется домой, в прежнюю жизнь. К детям. К Крузу. Она увидит его - и полюбит снова. Обязательно. Непременно. Вспомнит рисунок ладоней и тепло пальцев. Контур губ и глубину его взгляда. Ведь нельзя не любить его. И нельзя разлюбить. Ее любовь не ушла - просто уснула. Нужно только снова увидеть его. Заглянуть в глаза. Вдохнуть его тепло. Прижаться к нему. Так будет правильно. Так, как должно быть.
* * *
Он что-то сделал с ней. Отчего она сама не своя.
Она снова хочет его. Отпускает простыню. Расстегивает его рубашку. Ей нужно чувствовать его. Не просто нужно - необходимо. Ощущать, как его душа проникает в нее. Просачивается - через поры. Попадает в клетки.
Нужно, чтобы и он почувствовал - то же самое. Чтобы понял, как сильно она желает отдать ему все. Подарить ему счастье. Хотя бы еще на день.
Они снова лежат - опустошенные и уставшие. Внутри - слабость и приятная боль. Боль от его присутствия. Боль от ее желания. Так и должно быть. И ей нравится ощущать это. Это значит, что они занимались любовью. Не раз и не два. Много раз. Это значит, что много раз она принадлежала ему, а он - ей. Это значит, что он любил ее.
Его клетки - внутри нее. Ей нравится осознавать это. Ей даже кажется, что она это чувствует. Как чувствовала его пульсацию и упругие струи внутри себя.
Ей хочется сказать, что происходит с ней. Она уже сказала это - мысленно, и теперь ей хочется произнести это вслух. Ощутить на языке вкус этих слов. И посмотреть, какими будут его глаза.
Возможно, она и заговорит об этом. Или дождется сначала его признания.
- Я бы хотел остаться с тобой - здесь, - приглушенно - и как-то интимно произносит он, не убирая руку от ее теплой коленки.
Приторно-сладкий, дурманящий запах. Аромат этих трех дней - свидетель их преступления.
- Это не лучшее место на земле, но одно из лучших в городе. - Губы сами целуют ее висок. Он не может не целовать ее. Находиться на расстоянии прикосновения - и не прикасаться, как раньше. - Здесь неплохие завтраки, и у нас еще есть шанс оценить мастерство шеф-повара.
- Я хочу омлет. И кофе. И апельсиновый сок.
Она как будто оживляется - и ему это нравится.
- Мы поднимемся в ресторан или попросим завтрак в номер?
- Мы попросим завтрак в постель. Не хочу вставать.
- Жаль, что к вечеру мы должны быть в другом месте.
Улыбка остается на его губах, несмотря на сожаление. Важно не то, где они будут - важно, что вместе.
Она капризно морщит нос - сомневаясь, что существует что-то, что ему неподвластно.
- И нельзя ничего изменить?
- Нет. Я бы мог, но это повлечет за собой слишком много ненужных проблем. - Он поправляет прядь ее волос - отводит назад, чтобы лишний раз коснуться ее кожи. - Я бы хотел увезти тебя - туда, где нам никто не помешает. Где будем только ты и я. Туда, где белый песок, синее море - и повсюду солнечные блики сверкают, как алмазы. Дельфины...
- ...И русалки.
- Да.
Ему нравится, что она так понимает его. Ему все в ней нравится.
- Ты покажешь мне дом, где ты вырос?
- Завтра. Я попрошу подготовить все. Я давно там не был. Боюсь, он не в лучшем состоянии.
- Все равно.
Ей и правда все равно, в каком состоянии дом. Она почему-то знает - заранее, что ей там понравится.
- Ты правда хочешь увидеть его?
- Да. Почему ты спрашиваешь?
- Не думал, что это может быть интересно.
Он даже не думал, что когда-либо захочет вернуться туда. Тем более - с кем-то. А сейчас вдруг у него возникла такая потребность - разделить с ней все. Впустить ее не только в настоящее, но и в прошлое.
- Ты хотел провести последний день как-то иначе?
- Сначала - да.
- Но теперь передумал? Почему?
Он улыбается - в ответ на ее лукавство - широко и счастливо.
- Все изменилось. Ты же знаешь.
- Хочу услышать.
Их прерывает телефонный звонок - бесцеремонно.
Он целует ее - торопливо и ненасытно, словно в последний раз. Словно для того, чтобы ответить на звонок, ему придется лететь на другую планету.
- Роберт Барр.
В его голосе легкое раздражение - и нетерпение.
- Приятно знать, что ты жив. Пришлось поднять с ног на голову два города, чтобы разыскать тебя и уточнить, помнишь ли ты расписание на сегодня.
- Ценю твою трогательную заботу, Ренфилд. Я все помню.
- В таком случае сейчас ты должен находиться на совете директоров в новом филиале «Барр Индастриз» в Санта Барбаре.
Он старается скрыть раздражение, но выходит довольно плохо. Его ждет Иден.
У них осталось так мало времени, которое они могли бы провести иначе.
Так мало времени осталось... Так мало!
- Совещание проводит Крейг. Уверен, он мастерски справляется с директорами.
- Надеюсь, они не станут кидать в него помидорами. Через два часа у тебя перелет в Лас-Вегас. Мне только что звонили сообщить, что самолет готов. Предупредить их, что летит Крейг Хант?
Он морщится, прикидывая соотношение риск/выгода, и все-таки сообщает:
- Нет, я сам. Предупреди, что вылет из Лос-Анджелеса. Через два часа.
|
| |
| |
|
| |
